[Marya]

Посвящается Анне, хотя она, возможно, со мной не согласится.

Я поняла, что необходимо объяснить мою позицию по поводу Теодена и концепции Рохана.

Начать придется издалека. ВК – книга, в которой удивительно переплелись разные стили повествования. Все персонажи и места действия характеризуются во многом через язык описания. В фильме этот язык сделался языком визуальным. Можно любить или не любить творчество Ли или Хоу, но одно совершенно точно – они создали визуально разные и стилистически замечательно выдержанные картины Средиземья. Ностальгически-пасторальный Шир, прерафаэлитские эльфы, Рохан «героической эпохи» (всех недовольных «сараем» отсылаю к книгам по скандинавской и англосаксонской археологии), романский Минас Тирит, мрачно-изощренная готика темных башен… Стилистика выдерживается до мелочей – одежды, оружия: роханца от гондорца или эльфа можно отличить сразу, даже если играет их всех один и тот же статист.

Но что остается в сценарии? В речевой характеристике персонажей?

Посмотрим, как мы попадаем в Рохан в книге. Хоббиты уже отделились, поэтому скидки на их восприятие никакой нет. Арагорн, Гимли, Леголас и Гэндальф изъясняются на архаичном, величественном языке. Давно и многократно описано, что практически каждый шаг в сценах приезда в Эдорас – это привет от «Беовульфа», начиная с песни Арагорна о лошади и всаднике (aka древнеанглийское стихотворение «Скиталец») и включая разговоры с Хамой и Гримой. Роханцы – это не просто племя, находящееся на уровне развития примерно V – VIII века. Это англосаксы «героического эпоса». Все сцены с их участием выдержаны в этой стилистике – и это не просто слова.

Письмо Толкина номер 171:
Но возьмем пример из главы <…> “Король Золотого Чертога”. “Нет, Гандальв! - молвил король. - Ты сам не ведаешь, сколь ты искусен в целительстве. Не быть по сему. Я сам поскачу в битву и паду в первых рядах, коли суждено. Тем слаще буду я спать”.
<…> Я отлично знаю, как выразился бы человек современный. “Ничего подобного, дорогой мой Г.! Да вы сами не представляете, какой вы замечательный доктор. Нет-нет, исключено. Я отправлюсь на войну лично, даже если войду в число первых жертв”, - а потом что? Теоден, конечно же, подумает и, пожалуй, скажет вслух: “Тем слаще буду я спать”! Но люди, которые так мыслят, на современном языке просто не говорят. Можно написать “Тем спокойнее мне будет лежать в могиле” или “Я крепче усну в могиле, нежели спал бы, оставшись дома”, - если угодно. Но этот образ мыслей отдает фальшью, возникает разлад между словом и значением. Ибо король, который изъясняется современным стилем, в таких терминах просто не мыслит, и любая ссылка на мирный сон в могиле окажется в его устах нарочито архаичным оборотом речи (при любой формулировке), гораздо большей подделкой, нежели собственно “архаический” английский, которым я воспользовался. Все равно как если бы какой-нибудь нехристианин ссылался на христианскую догму, которая на самом деле нимало его не трогает.
(перевод С. Лихачевой)

Представьте себе две вещи: древнюю икону и художественную фотографию молодой женщины с ребенком. По духу расхождений не будет – и то, и другое передает тему духовного переживания материнства. И то, и другое – произведения изобразительного искусства. Но одно не равно другому. Стилистически они разные. На иконе не будет «человеческого», на фотографии не будет удлиненных пропорций и обратной перспективы. Можно заменить одно другим – но не утверждать, что они тождественны.

Все знают, что в романе «Властелин колец» есть «двойники» - персонажи, начинавшие прммерно с равных позиций, но либо предавшиеся, либо не предавшиеся злу. Фродо и Голлум, Гэндальф и Саруман, Фарамир и Боромир, Теоден и Денетор. В данном случае речь о последней паре. Оба – правители, у обоих погиб сын и ослушался и впал в немилость единственный оставшийся наследник. Но в том-то и сходство, чтобы различие.

Теоден, конечно, скорбел над курганом Теодреда. И Денетор искренне оплакивал Боромира. Но в мире Денетора даже смерть сына можно использовать в политической игре. В мире Теодена были сказаны следующие строки: «Не печалься, мудрый человек. Кадому лучше / отмстить за друга (родича), / чем много скорбеть. / Из нас каждый / встретит конец / мирской жизни - / да заслужит тот, кто может / славу пред смертью» («Беовульф» 1384-8, мой подстрочник, потому что Тихомирова под рукой нет, и вообще лучше ближе к тексту). Сравни в ВК стихи Эомера над мертвым Теоденом: «Mourn not overmuch! Mighty was the fallen, meet was his ending. When his mound is raised, women then shall weep. War now calls us!».

Переходим к войне и мы. Создатели фильма совершенно справедливо говорят о том, что война (первая мировая) оказала на Толкина гигантское влияние. И вторая тоже. Если и был человек, который войну не идеализировал и не оправдывал никогда, то это как раз Дж.Р.Р. Толкин. В его письмах весны 1945 года все, что угодно, кроме радости и ликования. Но! Этот человек любил и как никто понимал героическую поэзию, которая вся, так или иначе, пропитана военной тематикой. И этот человек смог написать роман, в котором оба взгляда на войну сосуществуют и не противоречат друг другу. Для этого понадобились многочисленные условности.

Например, орки – которые «плохи» по определению и создают мифологическую ситуацию, когда убийство врагов – дело славное и героическое. Некоторые апокрифисты «продолжили» мысль – и создали орков с женами и детьми, гибнущих под копьями жестоких Рохиррим. Логично? Да. Возможно? Нет, потому что не может быть никогда. Орки рождаются из камня, из грязи, размножаются делением или возникают из воздуха – но у них нет женщин, детей и стариков. Это черная безликая сила, демоны, убивая которых, герои Запада расчищают и небо над головами. «For morning came, morning and a wind from the sea; and the darkness was removed, and the hosts of Mordor wailed, and terror took them, and they fled, and died, and the hoofs of wrath rode over them. And then all the host of Rohan burst into song, and they sang as they slew, for the joy of battle was on them, and the sound of their singing that was fair and terrible came even to the City» Это не битва при Сомме, это эпос чистой воды.

А где тогда Сомма? – спросите вы. А на другом берегу Андуина, где в бой с отрядом южан ведет свой отряд Фарамир. Толкин не раз говорил, что Фарамир – наиболее близкий ему по духу персонаж ВК. Только в отличие от Толкина, он поставлен в положение командира. А так – человек, воюющий по необходимости, который больше всего на свете
хочет вместо этого читать древние рукописи в библиотеке Минас Тирита/Оксфорда. И единственный его бой, описанный подробно – это бой не с орками, а с южанами – когда падает с олифанта молодой человек в яркой одежде, соврешенно бессмысленно посланный на смерть противоположной стороной. И убивая таких, Фарамир боевых песен не поет. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Это – первая и вторая мировая, когда против Толкина в окопах сидят такие же молодые немцы, только что, перед отправкой на Западный фронт, где без перемен, написавшие филологческие статьи в каких-нибудь Forschungen или Mitteilungen, в которых выражается искреннее сожаление о том, что манускритпы А, B и С, находящиеся в Англии, в данный момент, как ни досадно, совершенно недоступны для исследования. (Я читала такие статьи – очень поражает воображение).

Переходим к фильму. В фильме пока разных войн нет. Война одна – безжалостная и жестокая. В Хельмовой Пади сидят женщины и дети. Все они, скорее всего, будут жестоким образом убиты. И в этой-то ситуации по стенам расхаживает Теоден со своими разговорами про glory, songs и remembrance. У меня из головы не идет этот диалог с Арагорном:

THEODEN: So much death. What can men do against such reckless hate.
ARAGORN: Ride out with me. Ride out and meet them.
THEODEN: For death and glory?
ARAGORN: For Rohan. For your people.

В последней фразе звучит просто-таки страшным усилием подавляемое раздражение: ну какие тут death and glory? О чем речь? Тут люди, живые люди, и они умрут. А ты все какими-то глупостями себе голову забиваешь… o Theoden King. Все по толкиновским словам – заметьте, про фальшь и подделку стоит в оригинале. Ну если уж Теоден современный, то пусть и будет совсем современный. Наполовину героического эпоса не бывает – это уже получается прикол над эпосом, его сознательное использование для создания комического эффекта несообразности. Не может быть наполовину икона, наполовину фотография. Диалог с Гамлингом прекрасен – но тогда весь образ Теодена должен быть переделан, чтобы я поверила в этот диалог либо в последующее стихотворение. Вместе не получается. Рефлексирующих эпических героев не бывает.

Теперь про само добавление – опять приведу аналогию. Представьте себе, что в уста, скажем, Арагорна вложили монолог Гамлета. Гениальный текст? - Да. Сыгран блестяще? - Да. В ситуацию вписывается? – Если считать, что Арагорн мучительно сомневается перед тем, как сделать свой окончательный выбор – да. Но когда приходишь смотреть «Властелина колец», «Гамлета» увидеть не ожидаешь.

PS Про эльфов не скажу ничего. Потому что в моих глазах они - пятая нога. Может, и "привет из Сильмариллиона", может, и исполненное желание Леголаса о сотне лучников, но ин май хамбл опинион, если к Венере Милосской приделать руки от "Дискобола", будет не два шедевра, а нуль.