[Анна]

3. Еще до титров, или Сто дней одиночества

Фродо не случайно снится именно то, что происходит с Гэндальфом. Помимо прочего, это пример на будущее: падающий в пропасть Гэндальф не тратит времени на рефлексию по поводу своей неизбежной гибели, хватает на лету меч и до последней секунды без надежды, но с предельным напряжением сил бьется с Балрогом.

Гэндальф для Фродо – второй после Бильбо и последний учитель. Если, конечно, не считать Кольцо...

После Мории Фродо в самом деле страшно одинок. Собственно говоря, он одинок с того момента, когда увидел еще в Шире назгула. После того, как по-настоящему понял, что у него есть тяжелая и мрачная тайна, которой он ни с кем не должен делиться – чтобы никого ею не обременять.

Однако по умолчанию он принимает, что обо всем знает Гэндальф. Хотя после разговора по дороге к Мории он начинает догадываться, что знает о Кольце больше, чем даже и Гэндальф.

Он один на Заверти, где он единственный понимает, проснувшись, чем именно им грозит маленький костерок. Он один вынужден противостоять назгулам, верных друзей отбрасывают в стороны, как мелкие предметы по дороге.

Он одинок на Совете Элронда в Ривенделле. Вроде и Гэндальф рядом, но даже и Гэндальф встает и уходит от Фродо, в нарастающую склоку, спровоцированную Кольцом. Только для одного Фродо – то видение, когда отраженных в ярко-золотом Кольце мудрых, но спорящих между собой властителей охватывает Сауронов огонь. Фродо, принявший решение Гэндальфа и бежавший из Шира в Ривенделл, в самом Ривенделле уже вынужден принимать решение в одиночку и брать все на себя.

Он все время один в отряде, постоянно держится в стороне, несмотря на Сэма, и Мерри с Пиппином, и Арагорна, стеной вставшего за него на Карадрасе, и Боромира, нашедшего единственно возможные слова утешения в Лориэне, даже несмотря на Гэндальфа, который чем дальше в лес, тем больше может лишь дать совет – но решать все равно придется самому.

С какого-то момента одиночество становится не только тяжестью, но и броней. Когда один – тебе легче. Ты отвечаешь только и исключительно за себя. И вообще, одиночество ломает только слабых. Сильных оно укрепляет.

Фродо почти любит свое одиночество.

С другой стороны, Кольцо виртуозно искажает именно благие побуждения. Не слишком ли упорно Фродо стремится отгородиться от друзей, только ли от желания уберечь их от своей личной боли он не пускает внутрь никого из желающих помочь? Нет ли здесь какой-то легчайшей тени, которая потом сгустится в отчетливое темное облачко в сцене с Сэмом в Итилиене – «It's my task! Mine! My own!»

К своей боли он относится почти ревниво. Он даже не поворачивается к встрепенувшемуся на вскрик «Гэндальф!» Сэму, молчит, напрягшись, переполненный горем, а потом говорит то, что принято говорить в этих случаях: «Ничего. Это только сон». И ложится с открытыми глазами, не очень заботясь о том, что Сэма он вряд ли обманул.

Хотя это не просто сон, и Фродо это знает.


4. Перед появлением Горлума

В разговорах Фродо и Сэма начинают звучать новые нотки. Если раньше Фродо говорил с Сэмом серьезно и заботливо, то теперь – тихо и твердо.

«He didn't mean for a lot of things to happen, Sam. But they did». Очень тактично, очень деликатно, но он напоминает Сэму о том, что время жалоб закончилось.

Может быть, у него просто нет сил вести себя так, как раньше. Но скорее он начинает относиться к Сэму как к взрослому – после того, как Сэм показал себя вполне взрослым на Амон Хен. И требовать с него именно взрослого поведения.

Тем более что тучи сгущаются. Багровый свет Ока здесь, вблизи от Мордора, впервые опаляет Фродо, когда тот в этом – а не в призрачном, вызванном Кольцом – мире. И он хватается за Кольцо почти так же, как сердечники за грудь при внезапной острой боли. И почти так же задыхается.

Сэм понимает. Он ведет себя почти безупречно – не акцентируя свое сочувствие к Фродо, поддерживает смену разговора. Пытается быть по-старому забавным, немного увальнем. «Lembas bread. And look! More lembas bread». Я думаю, что он и дальше шутит – он, восхищавшийся эльфами, знакомый со вкусом лембасов, прикидывается обыкновенным ширским валенком. «I don't usually hold to foreign food, but this elvish stuff is not bad».

Между прочим, этим он проявляет удивительную тонкость чувств.

Он вознагражден потрясающе светлой улыбкой Фродо, почти без горечи, почти по-старому беззаботной, мгновенным возвращением былого тона – заботливого, нежно подшучивающего Фродо.

Это последний момент равновесия на очень долгий срок. Им хорошо сейчас вдвоем – Фродо, ненадолго ощутившему себя там, в счастливой жизни, где еще не было Кольца, и Сэму, смущенно отводящему глаза.

Хотя Сэм все-таки реагирует немного не так, как раньше. В Шире, остановившись у своего личного рубикона, он наивен и беззащитен – и благодарен Фродо за поддержку. Здесь он смущен, помимо прочего, именно возвращением к старому. Он хочет, чтобы Фродо был таким, как прежде. Но чтобы к нему, Сэму, относился уже так, как сейчас.

Сложная эта штука – взросление.


5. Появление третьего в дуэте

Горлум – это испытание для Фродо, которое недопустимо завалить. Своеобразная проверка, на что Фродо окажется способен, а в качестве группы контроля – обыкновенный человек, не злой, хороший и совсем не глупый Сэм. Зрителю так легко ассоциировать себя именно с Сэмом… Чтобы хотя бы понять реакцию Фродо, реакцию очень высокого уровня души, надо как минимум хорошо над собой поработать.

Испытание противным. Никто до сих пор не хотел Кольцо так некрасиво, как Горлум.

Испытание доброты. Можешь ли ты суметь пожалеть Горлума? Сэм-то – не смог. И долго еще не сможет…

Испытание понимания. Горлум и Фродо «словно читают в сердцах друг у друга». Они говорят пунктиром, как те, кому ничего не нужно объяснять друг другу. Оба испытали - и испытывают – на себе страшную власть Кольца.

Испытание предвидения…

Сэм в сцене «Мы дадим обещание на Прелести» не понял практически ничего.

С самого начала он проявляет почти жестокость. От раздражения и брезгливости, что ли? Или еще присоединилась боль в укушенном плече? Но жутко слышать, как он предлагает связать Горлума обжигающей того эльфийской веревкой и оставить на медленную страшную смерть среди камней. Я бы поняла еще, если бы он предложил Стингом по горлу. По крайней мере, это быстрая и в какой-то мере чистая смерть.

Либо это Кольцо работает, либо Сэм не считает Горлума ни человеком, ни даже животным. Трудно представить себе, чтобы он даже с животным так поступил, не то что с человеком. Типа бросить бабочку в банку с водой и долго смотреть, как она тонет. Правда, в книге он и когда петлю на ноге у Горлума закреплял, вроде бы «был грозен больше на словах, чем на деле»…

Не понимает он Фродо. Когда тот говорит о жалости к Горлуму, Сэм смотрит на него примерно как на слегка головкой ушибленного. Единственный момент, который он одобряет - «There is no promise you can make that I can trust». Это - да.

Между прочим, по-житейски он совершенно прав. Тварь опасная, еще сожрет, чего доброго… И то, что он себя накручивает, пытаясь ожесточиться, по-человечески очень понятно. Мало того, что Горлум раздражает – это нервы, а нервы, как известно, не лгут. Но он же еще верещит аж до Мордора, с ним надо разбираться не только быстро, но и кардинально, а сделать что-нибудь жестокое легче, когда озлобишься…

А Горлум чем дальше, тем больше ведет себя с неожиданным достоинством. С пониманием – да, да, Кольцо предаст. С горечью – да, мне нельзя верить… Между прочим, Смеагорл ли это? Как-то не слишком похоже. Видится очень старый, проживший горькую жизнь человек… На наивного щеночка-Смеагорла не похоже. На злобного фанатика-Горлума – еще меньше. Вот очень похоже на Запретный Пруд, когда он спрашивает: «Идти… прямо сейчас?» Очень человеческое выражение.

Может быть, именно таким он был бы без Кольца? Может быть, это – настоящий старый усталый хоббит, тот, который у Толкиена на секунду показался перед Кирит-Унгол, не Смеагорл, не Горлум – не одна из половинок, а ненадолго целое?

По-моему, Фродо особенно тяжело смотреть на злого Сэма после краткого момента почти-достоинства Горлума.

Вот оно, начало противоречий, здесь, а на речке будет лишь развитие сюжета. И озвучка. Пока – молча, но Фродо и Сэм уже противостоят друг другу.

Это в Сэме еще осталась какая-то наивность, а Фродо уже избавился от нее напрочь. И он стал жестким. Его сочувствие лишено каких бы то ни было признаков сентиментальности, а доброта прежде всего требовательна.

Да, это тяжкое испытание. Довериться достойному, вроде Гэндальфа, или даже сомнительно достойному – вроде Страйдера, как-никак спасшего хоббитов ночью от назгулов, - много проще. Попробуй довериться отвратительно недостойному…

Решиться Фродо помогает именно противодействие Сэма. Он на секунду сжимает губы – и идет к Горлуму.

Интересное у Сэма при этом выражение лица. Он еще не начал ревновать – это будет позже. Но он уже считает себя вправе выносить суждения о кумире.