[Анна]

11. О долге и человечности

Вообще интересно, что вся ситуация выбора Фарамира – тоже возможная скрытая закольцовка. Фродо на Запретном Пруду должен выбирать между глобальным спасением мира и частным спасением Горлума. Он выбирает частное и человечность – и оказывается глобально прав. Фарамир на пути в Гондор тоже должен выбирать между тем, что считает своим долгом, - и тем, что подсказывает ему человечность.

Что он выберет, мы знаем.

И тоже окажется прав.

И уж тут Джексон идет точно по Толкиену: Профессор никогда не одобряет долг, заставляющий совершать преступления против человечности…


12. О буквализме и небуквальности: как быть верным духу Средиземья в Сталинграде

Наверное, я очень испорченный человек. Потому что мне особенно нравится фильм именно там, где он иллюстрирует не букву, а дух книги.

Я хотела бы, чтобы знаменитую фразу на Переправе произнес Фродо. Но я до безумия люблю момент, когда Арвен с Фродо на белом коне во весь опор скачут к переправе, и над белой искрой света смыкаются двумя черными крыльями назгулы.

Мне нравится, когда Саруман на бешеном пролете камеры обрушивает на Мглистые горы снежную бурю, потому что это раз и навсегда обозначает его как противника страшного калибра, пусть и меньшего, чем Саурон.

Мне ужасно нравится, когда Арагорн выходит навстречу смерти к отряду орков и салютует им мечом. И мурашки по коже бегают, когда я вспоминаю, что так же – уверенно и неспешно – шел на Заверть король назгулов и так же салютовал мечом испуганным маленьким хоббитам. И мне все равно, что этих сцен нет в книге.

Мне нравится Осгилиат.
То есть Сталинград. Потому что если бои в разрушенном, осажденном, но не сдающемся городе – это автоматическая отсылка к Сталинграду. Берлин, положим, тоже осаждали и раскатали по камушкам, но для мифологии это неважно. Руины, где засели автоматчики / снайперы / лучники и целятся в небо во вражеские бомбардировщики / дирижабли / назгулов, следует считать Сталинградом. И точка.

Это то, что глубочайше уважаемая мною Серая Коала называет мета-анекдоты, или «ребята, мы тут чуть-чуть подкрутили правдоподобию гайки». При этом, ее же словами выражаясь, Джексон «умудряется держать саспенс и эпический, библейский даже пафос».

И совершенно неважно, что непонятно, откуда обстреливают Осгилиат большими-большими камнями. Для этого на восточном берегу должны стоять большие-большие катапульты с большим-большим количеством мордорских орков и огроменными мумаками, которые катапульты туда притащили. И абсолютно налево, что, когда фарамировские рейнджеры подходят к Осгилиату, никаких войск с катапультами и мастодонтами на восточном берегу в помине нет.

Это законы жанра. Мне неинтересно, есть ли у орков Саурона цейссовская оптика и пороховые гаубицы. Честно говоря, для меня саспенс и пафос важнее технических подробностей.

Пока не прилетел назгул, чего такого делали лучники в руинах, целящиеся в небо? Ответ прост. Они на самом деле не лучники, а советские солдаты у зениток, целящиеся в фашистские самолеты.

Почему Фарамир кричит «Наааазгул!» с длинной оттяжкой на первом слоге? Потому что «Вооооздух!» советские солдаты кричат именно так. Мне кажется, не в одном нашем фильме видела я солдат, вот примерно так пригибающихся во время того самого крика.

Почему он волочет Фродо к стене, а потом бросает без охраны и бежит в гущу боя? Потому что советские солдаты оттаскивают в укрытие раненых товарищей. А потом бегут сражаться дальше. Что еще Фарамиру делать, как не идти к солдатам? Он – командир. Ему нельзя их оставлять. Помнится мне, что при появлении назгулов в книге «даже закаленные воины… роняли оружие из обессилевших рук, чернота полнила их душу, и они уже не думали о сражении, им хотелось лишь где-нибудь укрыться и скорее умереть». А при появлении Фарамира «возвращались к своим… ему и люди, и кони были покорны».

Ну не может он сидеть рядом с Фродо и держать его за руку. Он при исполнении. И так сделал что мог. И потом, он и на Сэма немного рассчитывал.

А вообще, в теме «Фродо в Сталинграде» есть что-то такое… такое… глобально-трепетное, что мне и не по зубам. Маленький человек без надежды с невероятно огромной миссией… Воля ваша, со Сталинградом это рифмуется очень неплохо.

13. Этот горький миг торжества

Нет, Фарамир пытается торжествовать по полной. Он передает хоббитов с рук на руки и комментирует сие событие – «Tell him Faramir sends a mighty gift. A weapon that will change our fortunes in this war». Что в переводе означает: передайте папе, что я ему хороший сын. Я очень старался.

Он подчеркивает огромность своего бескорыстного дара Гондору и пытается снова ощутить собственную полноценность в качестве достойного сына Денэтора. Но как-то не очень это у него получается. Даже когда он поднимает подбородок и принимает торжественно-важный вид… все равно не получается. Потому что в нем занозой сидит жалость к Фродо и внутренний голос, говорящий, что он поступает неправильно, принося человечность в жертву долгу.
Кажется, это называется совестью.

К тому же и Сэм врезает ему под дых по больному месту.

Смерть любимого брата. «Как печальна судьба: тебе, видевшему его последним, нельзя рассказать мне о главном, о том, что было у него на сердце перед смертью…»

Фарамир хотел знать о Боромире так сильно, что – через себя – попросил об этом Фродо. Тяжело пережил отказ. Потом все завернулось так круто, что было и не до этого.

А теперь… Ты так сильно хотел знать? Хотел – получай на прощание. Твой брат – предатель и клятвопреступник.

Если Сэм хотел посчитаться с Фарамиром за то, что тот сделал Фродо больно… а он, конечно, посчитаться очень хотел… то своего добился.

В сцене первого допроса при упоминании Фродо о Боромире Фарамир не выдерживает – резко встает. В сцене в Осгилиате при упоминании Сэма о Боромире он тоже не выдерживает – резко оборачивается и делает шаг вперед. Оба раза выдержка его здорово подводит. Сэм подметил и ударил точно.


14. Об общем и частном в голосах и событиях

Очень мне нравятся «два голоса на контрасте» военачальников – Фарамира и Эомера, сына гондорского наместника, и племянника роханского короля. И у Арагорна, кстати, голосов тоже два – мягкий, негромкий - и тот, которым он орет на Леголаса и командует в битве… Но тут, несомненно, и задумано так, чтобы подчеркнуть сходство ситуаций. Сначала фраза личная, голос тихий, четкий, с глубоким чувством. Сразу затем – командирский рев, перекрывающий адский шум боя.

Последняя фраза эпизода в Осгилиате. Фарамир, вполголоса, Фродо – и, вероятно, Сэму: «Stay here. Keep out of sight». Яростно кричит: «Take cover!»

Последняя фраза в эпизоде утра в Хельмовом Ущелье. Эомер вполголоса, Гэндальфу – и себе тоже: «Not alone». Лязг меча и львиный рык: «Rohirrim! To the king!»
И конница лавиной по склону…

А кстати о лавине. Тут уже не зеркало – логическое переливание из эпизода в следующий эпизод. Сначала страшная волна конницы с крутого склона на орков – и сразу дальше страшная масса воды, срывающаяся в шахты Изенгарда… Так и хочется сказать, что сначала на Сарумана восстали люди, а затем и сама природа…

Но сделано-то как мощно! Мороз по коже дерет. Ради этих двух рифмующихся лавин и созданы не существующие в книге безумная, на грани возможного скáчка коней по склону – и разрушение плотины в горах вблизи Изенгарда.

И вот после того, как весь мир ополчился против зла – резкий перебив. Фродо с сухими губами, узкий и белый, глядя пустыми глазами исподлобья, идет на камеру.

Что, собственно, значит упорная оборона Осгилиата, победа в Рохане или штурм Изенгарда, если Фродо сейчас наденет Кольцо и окажется во власти Саурона?

«Все наши надежды – на двух маленьких хоббитов…»

Да, Джексон не сохранил сюжетную канву книги. Да, «нас здесь вообще быть не должно». Но на самом-то деле это великолепная композиционная находка! И уже совсем не для того, чтобы поразить нас буйством стихий.

Иллюстрация не буквы, но духа.

В книге «короля играет свита» - очень много, обозначая сверхъестественную важность миссии Фродо, говорится о том, что абсолютно все усилия тех, кто «не идет в Мордор», окажутся тщетными – если Фродо не дойдет. Но, скажите мне, пожалуйста, как еще можно было передать с такой силой эту мысль визуальным рядом?

Лавина конников Эомера со склона, белый свет от посоха Гэндальфа, орки блистательно разгромлены. Изенгард захлестнут гигантской (и тоже белой) волной словно бы кипящей от ярости воды.

Два огромных успеха Светлых Сил.

И ничего они не значат, потому что Фродо в осажденном, присыпанном каменной пылью, черно-белом, как старые сталинградские хроники, Осгилиате медленно и завороженно идет навстречу назгулу.

И мы не просто слышим резонерские речи, а видим и чувствуем кишками: судьба мира повисает на волоске.