[kagero]

К обоим, я думаю, - оба прочли его роман.

Помните старый анекдот про обезьяну - "не разорваться же мне"?

И потом, покоем его наградил Воланд, то есть покой вроде как проходит по его ведомству.

Но какого рода этот покой?
Вот Я. Кротов пишет:

"Расторжение брака" начинается с того, чем кончается
"Мастер и Маргарита" -- с ада. Булгаков, конечно же, не мог
изобразить Христа -- впрочем, и не пытался. А вот сатана у него
очень подлинный -- как сказано в Евангелии -- "отец лжи".
Воланд все врет -- в том числе про загробную жизнь. Надо прямо
сказать, что аллеи и свечи, музыка Баха и лунный свет,
обещанные Мастеру, -- все это не просто "покой", как обещает
Воланд. Это покой адский, худший, чем угрызения совести Пилата.
И дело не в том, что нет за гробом тихих домиков, а в том, что
именно такие домики -- страшнее сковородок. Страшнее, конечно,
с точки зрения рая -- или просто с точки зрения умного
человека. Дружеские пиры духа при свечах хороши и возможны
неделю, месяц, полгода -- а затем начнется, увы, неизбежное:
ссоры с теми самыми друзьями, о которых так мечталось
интеллигентам в Москве 30-х годов, разочарования и грызня.
Постепенно опустеет домик, а там, гладишь, и Маргарита уйдет в
свой особый домик, не проклиная Мастера, а просто -- скучая от
него и от его покоя... С картины такого ада, где люди не сбиты
в кучу, как на картине Босха, а раскиданы по неизмеримым
просторам серой скуки, и начинается повесть Льюиса.

Для Булгакова МиМ была очень непростой книгой. Он ведь дважды пытался отринуть веру, но статьи из "Безбожника" показали ему, в чей лагерь он неизбежно попадает таким образом - а его от того лагеря тошнило. А попытки нащупать индивидуальную, личную версию хритианствавыразились вот в таком вот парадоксе: уповать не на кого, кроме "той силы, что вечно хочет зла"... Но эта картина мира Булгакова се-таки явно не устраивала: он переписывает и переписывает роман. Неизвестно, к чему пришла бы книга, если бы работу над ней не прервала смерть.