|
Страшную загадку загадал Голлум про время, страшную и правдивую.
"Уничтожает все кругом – цветы, зверей, высокий дом,
Сжует железо, сталь сожрет, и скалы в порошок сотрет.
Мощь городов, власть королей его могущества слабей".
Если забываешь себя, если не ищешь резонансные явления в мире, в которых твое "я" укрепляется и набирает силы, если из десятков потенциальных "я" не можешь выбрать "я" надличностное и главенствующее, если теряешь трансцендентальные настройки – в какой-то момент можешь оказаться агнцем на заклание безразличным силам вселенной. Если допустить, что о провиденциализме ничего не известно (хотя это и не "по Толкину"), вовлекаешься в хаотическую свистопляску, где жерло вулкана именем время потихонечку забирает все, включая и растерянного тебя, одновременно подбрасывая все новые забавы и заботы.
О какой свободе может идти речь в условиях всегдашней близости бездны? Хименес отчасти проясняет:
Я не я.
Это кто-то иной,
с кем иду, невидимым,
и порой почти различаю,
а иногда забываю совсем.
Кто молчит, когда говорю,
кто прощает, когда ненавижу,
кто проникает в неизведанное,
и кто пребудет, когда я умру.
|