[Миша]

Разум и чувства

Фильм «Искусственный разум» в целом получился таким же светло-грустным, как и сама история его создания, когда задуманное 30 лет назад мэтром Стэнли Кубриком осуществил уже после его смерти друг и коллега Стивен Спилберг. В результате благодаря столь печально сложившимся обстоятельствам мы в то же время получили, наверное, один из самых уникальных за всю историю кинематографа проектов, где сошлись талант, мысли и идеи двух великих Мастеров.
В каждой сцене, в каждом кадре мы будем явственно ощущать присутствие то Кубрика, то Спилберга, а в отдельные моменты – и обоих вместе.
От Спилберга в «Искусственном разуме» будет то, что мы обычно получаем в его картинах: сильнейший, я бы сказал, даже эпичный драматизм истории, яркие самобытные запоминающиеся персонажи и такая же масштабная общая панорама, на фоне которой разворачиваются события.
От Кубрика мы получим его фирменно и мастерски нагнетаемую интригу, непрерывно повышающийся градус напряжения, более чем прозрачные намеки, подталкивающие зрителя вроде бы к абсолютно логичной и читаемой развязке, а потом одним резким и неожиданным движением сюжета разносимые в пух и прах. Это пришлось увидеть и в «Сиянии», которое Кубрик прочел весьма спорно, но чисто по-своему, и в «Заводном апельсине», прочитанном режиссером почти столь же индивидуально, и в «С широко закрытыми глазами», где сюжетные обманки и иллюзии достигают, по-моему, своего апогея. Особняком стоит разве что сюжет «Спартака», но этот фильм и в целом – совершенно отдельная страница в творческой биографии Кубрика. Ну, конечно, нельзя забывать и про жесткую иронию, сарказм и беспощадность Стэнли к героям своих картин, когда он не стесняется выворачивать их наизнанку, показывая все более или менее лицеприятное нутро (преимущественно менее). Иногда эта ирония переходит в совершенную безнадегу, от которой хочется выть и в передаче которой Кубрику тоже найдется немного равных ему. А иногда остается на уровне жесткого черного юмора, в котором Стэнли поднаторел не меньше.
Кинодаптация рассказа Брайана Олдисса позволяет если и не сказать с уверенностью, то с полным основанием предположить, что Спилберг и Кубрик очень тонко чувствовали и понимали мироощущение друг друга, пусть каждый из них снимал кино по своим собственным принципам. Стивен очень чутко и бережно перенес на экран то, что у Стэнли было лишь в мыслях и набросках. И сделал это столь талантливо, что смотря фильм, ни разу не возникает сомнения, что Спилберг и Кубрик сняли это кино вдвоем, что второй был таким же полноправным участником процесса.
Первая часть картины - это, конечно, больше Спилберг. Поставленная перед выживающим в сложных условиях человечеством дилемма и проблема, можно ли наделить искусственный разум эмоциями, позволить ли роботу чувствовать, любить – просто находка для Спилберга, разворачивающего перед нами настоящее психологическое полотно на тему сложной природы человеческих чувств, человеческого восприятия и человеческих отношений. Драма разворачивается во всей своей красе и силе. Однозначных выводов тут, само собой, не будет, о многом зрителю предстоит поразмышлять и многое оценить самому. Однако нет, все же один прозрачный намек режиссер дает – человеку, даже в отдаленном будущем пока до конца не разобравшемуся в собственных чувствах и любви в первую очередь, нужно сто раз подумать, прежде чем решаться на подобные эксперименты по наделению эмоциями искусственных организмов. А если решаться, то быть готовыми к тому, что чувства робота могут в результате оказаться столь же совершенными, сколь и его разум. И гораздо доскональнее, чем у людей. Дэвид любит именно так – искренне и без всяких «примесей». Парадокс: человек научил робота любить так, как сам еще не умеет. И сам оказался не готов к этому. Как и не знает, что с этим делать дальше, позволить ли существовать рядом существу с чувствами, более совершенными, чем твои, дать ли этому существу права на них? Драма набирает обороты, а Спилберг уверенно держит рычаги ее управления в своих руках.
Во второй же половине фильме Стивен отдает историю почти в полное распоряжение Кубрику, и мы из сцены в сцену наблюдаем уже стиль и «фишки» Стэнли. Вплоть до финала, который Спилберг выписал все же больше в своей манере, добавив почти в полностью овладевающую зрителем тоску несколько лучиков света. Мотивы режиссера вполне понятны и оправданны, но, справедливости ради, вносят легкий диссонанс с той мрачностью и безысходностью, которая господствовала еще буквально до последнего момента.
Не знаю, высказывал какие-то свои предпочтения и пожелания Кубрик относительно типажей и актерских кандидатур, или же все решал уже сам Спилберг, но в любом случае ни одного кастингового прокола в ленте я не увидел.
Юный Хэйли Джоэл Осмент блестяще играет Дэвида – он убедителен, искренен и трогателен в каждой сцене.
То же самое можно сказать о Фрэнсис О’Коннор (Моника) и в чуть меньшей степени – о Сэме Робардсе (Генри).
Для Джуда Лоу роль Жиголо, безусловно, останется одной из лучших а фильмографии. Что ни говори, а актеры у Спилберга в большинстве своем играют иначе, чем у других режиссеров, часто раскрываясь с самых неожиданных сторон.
Точно не испортил картины и Джейк Томас, сыгравший Мартина.
Из других героев запомнились еще Уильям Херт в роли профессора Хобби, а также Эйприл Грэйс и Мэтт Уинстон.
Правильное решение принял Спилберг и относительно композитора: Джон Уильямс написал великолепную музыку не для одного его фильма. «Искусственный разум» не стал исключением.
Как итог: картина стала для меня откровением. Откровением от двух авторитетов мирового кино. «Искусственный разум» - общее творение Спилберга и Кубрика, они создали его вдвоем, пусть второй и не присутствовал на съемочной площадке.