|
Все сцены с горящим лесом, Торином, гномами на соснах, героическим Бильбо, орлами и размахом крыл пикирующего исполинского орла (Гваихир же?), бережно приподнимающим Торина (суммарно весь финал), могу смотреть бесконечно. После чрезвычайно напряженных кадров следуют вот эти полторы минуты, во время которых – да, катарсис и слезы. (Во всяком случае, в кинотеатре я ревела, дома потом уже спокойнее смотрела.) Не так, как при смерти Боромира и Теодена (на них только год назад плакать разучилась, но все равно невозможный ком в горле), здесь совсем другие слезы – радости от спасения и надежды. Надежда, которая незримо объединяет и вдохновляет гномий отряд, охватывает и тебя – что бы ни было после, здесь ощутимо вливается мощный поток светлой, чудесной энергии. Для глаз, ушей и сердца эти кадры – чистый праздник с примесью невыразимой печали.
Еще так субъективно сложилось, что
1) в целом люблю птиц, а орлов и сов – особенно. Орел для меня – символ свободы и безграничности неба, олицетворение воздушной стихии (кажется, понимаю, почему Толкин выбрал вестниками Манвэ именно этих птиц.)
2) недаром веками слагают оды восходящему и заходящему солнцу. Каждое утро и вечер творится алхимия и магия – в небе явственно разлито величие всамделишного золота, несопоставимого ни с какими его эквивалентами. Это золото, преобразующееся в неповторимые оттенки других цветов, эта неуловимость и ускользаемость небесной мистерии - одно из самых четких и внятных приветствий иного бытия, из которого мы можем мимолетно черпать силы, сами того не сознавая. И приобщаться к продолжающемуся, незавершенному творению мира и себя самих.
А тут орлы в умопомрачительном солнечном свете. Рехнуться можно от блаженства. ))
|