[Лассэланта]

При «переводе» названия отличились Кистяковский («Кветлориэн») и Немирова («Лориен Цветущий»). У ГГ - «Лотлориен», у КК - «Лотлориэн».

Глава начинается в скорби – и с редчайшего для «ВК» сомнения в наличии какой-либо надежды, да еще из уст Арагорна. Впрочем, он тут же утверждает и задает готовность идти и без надежды, но для меня этот эпизод всё равно остается одним из самых тяжелых по атмосфере, а «эпический» накал чувств еще подчеркивается упоминанием отмщения и ссылкой на сделанное «пророчество», менее всего желанное самому «пророку».
И еще важный для меня момент – горький, но светлый, как светла сталь: Арагорн салютует Гэндальфу мечом - как павшему воину.

Гимли, грозящий Карадрасу кулаком, трогателен, но на удивление не комичен, несмотря на определенную нелепость действия: в его жесте слишком много искренности и беспомощного горя. И так же пронзительно звучит его воспоминание о словах Гэндальфа насчет радости и Келед-зарама. Интересно, насколько близко Гимли, вообще, знал Гэндальфа?..

Келед-зарам… Абсолютная и символичная противоположность недоброму озеру перед входом в Морию с западной стороны: былая ясность, чистота и царственность. У меня осталось ощущение, что Зеркальное отражает прошлое, а не настоящее, и если так, то его название вдвойне интересно: что же это за зеркало, которое не показывает смотрящихся в него?.. А легенда о дожидающейся Дарина короне не нова и не оригинальна по посылу, но именно благодаря тому, что озеро слово осталось в тех днях, обретает новый вкус и глубину.

Внезапно поймала себя на том, что именно относительно окрестностей Мории мне как-то особенно грустно читать ссылки на то, что время сотворило с этими местами: «когда-то была дорога», «когда-то были ступени». Необъяснимо глубоко цепляет – даже сильнее, чем далее - упоминание признаков разрушения Гондора. Возможно, потому, что про Гондор уже точно знаю – «расцветет, как никогда», благодаря Элессару Эвиньятару. А вот что будет здесь?..

Леголас зовет Лотлориэн прекраснейшим поселением своего народа и говорит о красоте мэллорнов со страстью художника и увлеченностью, с которой описывают нечто дорогое. Видимо, в Лихолесье хранят добрую и красивую память о былом соседстве.

…А мэллорны правда до трепета прекрасны… При моей любви к осени я была покорена в момент.

Отряд выясняет, что Фродо оснащен и упакован гораздо надежнее, чем казалось , и очень греет их реакция: удовлетворение и облегчение. И восхищение Гимли, по-моему, напрочь лишено корыстных ноток: чистый восторг.
Кстати, описание кольчуги изумительно мирное — совсем не напоминает о воинском деле...

В рифмованной шутке Арагорна (Here’s a pretty hobbit-skin to wrap an elven-princeling in! – «Вот красивая хоббичья шкурка – запеленать маленького эльфийского принца!») мне слышится перекличка с известной английской колыбельной о кроличьей шкурке.

И снова реплика Мерри – чудесная: насыщенная, продуманная и наполненная теплым чувством и к Фродо, и к Бильбо. Умеет он формулировать все же! (А чуть позже будет еще одна его реплика – о том, что, знай он на что похож большой мир, ему бы не хватило духу покинуть Шир, - и это, если не ошибаюсь, чуть ли не единственное (и крайне сдержанное) признание того, как ему нелегко в этом походе.)

Второе явление ацеласа – и весьма эффективное. Мне вообще нравится отслеживать, как и когда в Арагорне проявляется целитель: в его заботу и бережность очень верится – причем его хватает не только на то, чтобы перевязать, но и ободрить и поддержать словами, не говоря уже о том, чтобы подложить мягкое на ушиб.

Слова Боромира насчет «странных/чуждых путей», которые приводят не к добру, не лишены справедливости – это невозможно отрицать. И все же его реплика звучит странным и довольно-таки жестоким диссонансом… Хотя и завершаются «фирменным»: (всё плохо, но) веди! Вот здесь мне впервые становится тревожно за него: как будто он теряет настройку на единую с остальными волну.

Пленительно определение Лориэна: fair and perilous – «прекрасный и опасный». По-русски сочетание несколько «заезженное», а вот в оригинале звучит свежо и резко - как запах скошенной травы.

Не в первый раз восхищаюсь, какая в Среднеземье роскошная обувь: можно перейти вброд речку/озеро и не промочить ноги. (По крайней мере, я думаю, что босиком зимой Нимродэль переходят только хоббиты… хотя…)

Забавно, что идея заночевать на дереве исходит от гнома. Вернее, Арагорн оборачивает ее так.

У лориэнских эльфов занятное чувство юмора – или тому виной и правда тот факт, что они говорят на непривычном языке, из-за чего отдельные конструкции обретают чуть комический оттенок. Например, we are willing to befriend you, as Elrond asked – «мы готовы подружиться с вами, как просил Элронд».
К слову, ходили в Лориэн, похоже, лично Элладан и Элрохир.

Трогает то, как горячо Фродо вступается за Гимли перед лориэнцами – не смущаясь и уверенный в несправедливости такого отношения, хотя знает и понимает, что здесь чужая земля и чужие обычаи.

Люблю высоту, но это не мешает сочувствовать хоббитам, которым вместо спальни-и-кровати достался талан. И только Сэму всё нипочем – он бурчит и каламбурит!

Не в первый раз взвешиваю, разумно ли со стороны Фродо в темном лесу вытаскивать полыхающее от близости орков Жало. Может, конечно, с земли не видно… Но кажется, это все-таки еще один признак того, что Фродо – очень и очень не про оружие.

Голос Нимродэль – еще одно чудо текста: как наяву слышишь этот певучий, живой и мелодичный звук…

Внезапно подумалось: сцена столкновения с «системой безопасности» в Лориэне, где так явно и ярко, хоть и коротко вспыхнет конфликт Леголаса и Гимли, Эльфов и Гномов, всего лишь месяцем позже в каком-то смысле (не на 100%, нет, но всё же) «отзеркалится» в Рохане. Вот только там Леголас предупредит Эомера, что за угрозу Гимли можно и стрелу схлопотать…
А пока Арагорн – по-моему, впервые – прибегает к аргументу: «Я сказал». И очень к месту, на мой взгляд: решение справедливое и простое.

Очень печально слышать слова Халдира о недоверии. И ведь он не называет Лихолесье среди тех мест, где лориэнцы сейчас «находят веру и доверие» - только Ривенделл, и то с оговоркой «может быть».
И в свете этого обнадеживает тот факт, что повязку сняли сперва с Гимли, да еще и извинились перед ним.

Насколько по разному описаны и по-разному ощущаются Имладрис и Лотлориэн! Оба – чудесные, оба эльфийские, но первый уютно-чарующий и словно в известной мере подстраивающийся под тех, кто туда попадает, чтобы каждый чувствовал себя дома (истинно Домашний Приют!), а второй — завораживающе сам-в-себе: в нем ты, в самом деле, не дома, а в песне (и в памяти, снова ставшей реальностью), и все краски, все линии, все ощущения первозданно чисты, просты и ярки. И деревья — живые, древние и юные: прикосновение к ним — действительно непередаваемо острое переживание.

Арагорн называет Лориэн сердцем эльфийской земли в Среднеземье, и Сэм, сам того не зная, говорит то же самое. И если у Тома Бомбадила Арда Неискаженная — в песнях и мировоззрении, то здесь сам Лориэн — и песня, и мировоззрение. И недаром Галадриэль назвала это место в честь садов Ирмо в Валиноре: и золотой отблеск, и взращенность, и сон о Благословенном Крае.
Все-таки помолвка Арагорна и Арвен совершилась прямо-таки в переполненном символическими смыслами пространстве. И, пожалуй, все символы — добрые — кроме разве что возможного намека на зыбкость и непрочность (сон), но с этим они оба благополучно справились.