Интересно, что в названии главы вместо Мории возникает Казад-дум — и это при том, что до сих пор в тексте, в основном, фигурировало нынешнее именование. Может быть, упоминание Казад-дума — тоже своего рода мост: в прошлое, в дни до балрога, который должен появится снова, словно на очередном витке спирали.
Кистяковский с внезапным Казад-думом расправился просто: у него -
«Морийский мост», и Немирова повторила за ним; у ГГ -
«Мост Казад Дума», у КК -
«Мост Казад-дума».
Меня тронуло в первый раз и трогает до сих пор, что отряд некоторое время стоит в молчании у могилы Балина, а потом принимается искать какие-то указания на то, как всё произошло и что стало с остальными гномами. Может, это и не очень разумно (хотя на тот момент у них нет особых оснований ожидать нападения), зато очень человечно. К слову, интересно: донес ли Гимли найденные записи до Даина?...
Очень знакомое и понятное ощущение: держишь в руках бумаги с частично нечитаемым текстом — и пытаешься разобрать слова и строчки. До сих пор в этой сцене переживаю за процесс
и до сих пор любопытствую, что еще там было написано.
Занятно: Гимли более-менее знает почерк Ори. Еще одно указание на клановость и тесное общение среди гномов — как минимум некоторых.
Boom и
Doom, которые обрушиваются на отряд, предвещая атаку орков и тролля, совершенно изумительно вписаны в английский текст: грохот, гул и содрогание камня в каждой букве рисуют убедительную звуковую картину внезапной и на миг подавляющей жути. Да и слово
doom (рок) Толкин вплел весьма удачно.
Леголас и Гимли, не то невольно, не то сознательно повторяющие фразы из только что прочитанной Гэндальфом летописи («Они идут!» и «Нам не выбраться»), - на мгновенье обеспечивают слегка пугающий эффект смещения во времени, но - зато какое единство восприятия у Гнома и Эльфа!
Гэндальф показывает пример разведки даже не боем, а кличем: кто тут пришел нарушать покой Балина?.. И хотя его расчет оправдывается, мне всё равно кажется, что риск был самую малость чересчур большим.
Пробуждение воина во Фродо в данной ситуации отличается от того, что с ним происходило в Упокоище, - и, пожалуй, это логично: на этот раз противник — живой, а не замогильное нечто, и сам Фродо — не защитник-одиночка, а часть боевого отряда; ему есть от кого «заразиться» и есть на кого положиться. И, к слову, хвалит его Арагорн именно как молодого воина — и по содержанию, и по форме, в которую сказанное упаковано, - вплоть до неявного, но отчетливого «ты не посрамил своего отца».
С Сэмом, похоже, происходит примерно то же самое: индуцирование вкупе с внутренной потребностью защитить своих.
Именно Леголас утаскивает Гимли от могилы Балина (вот там медлить со стороны гнома уже точно было
неразумно, хотя его чувства более чем понятны) — и пусть это совершенно естественное действие, мне нравится думать, что здесь в сознании ответственности за товарища для Леголаса уже есть немного личностной окраски, то есть что он уводит не просто члена отряда, а конкретно Гимли, который, безусловно, имеет право на скорбь, но которого всё равно нужно увести.
Арагорн между тем ухитряется эффективно собрать и вывести сразу троих, причем самых слабых и неопытных. Командир из него явно хороший; а вот с подчинением Гэндальфу всё обстоит закономерно сложнее, особенно если нужно оставить мага одного в опасной ситуации. Остальные, к слову, тоже Гэндальфа не особо слушаюся: вместо того, чтобы продолжать движение, они ждут его, пусть и на некотором расстоянии от места схватки.
А Гэндальф впервые предстает обессилевшим, да еще и сам признает, что едва не погиб, и при этом так и не знает, с кем боролся... Очень тревожный эпизод, полный невнятной угрозы, помноженной на неизвестность и непредсказуемость врага; и почему-то даже при первом чтении не удалось поверить, что это и была привидевшаяся Арагорну опасность, которая, соответственно, вроде как миновала. :/
Интересная деталь: есть просто чары (
spell), а есть слово Повеления (
a word of Command).
Примечательно всё же, насколько по-разному воздействуют описания на разных языках. Когда читала ГГ, фраза: «Может, они имели в виду, что нижние горизонты в огне?» - вызывала мурашки; может, из-за слова «горизонты» предположение обретало пугающую глобальность, потому что проскакивала ассоциация с миром вообще, а не с ярусами пещер, а может, всеобъемлющее «в огне» усиливало ощущение неотвратимой опасности... Как бы то ни было, оригинальное:
‘I wonder if that is what they meant: that the lower levels are on fire? - почему-то впечатляло куда меньше — просто мобилизующее рассуждение, а не намек на что-то инфернальное.
Не первый раз отмечаю: вся компания здорово бегает; и если с эльфом и людьми всё понятно, а у Гэндальфа старость — лишь облик, то маленькие, толстенькие хоббиты и невысокий гном, которые держатся более-менее наравне с длинноногими спутниками (пусть даже те и не мчастся с максимальной для себя скоростью), заслуживают отдельного уважения.
Описание балрога, от внешности до манеры двигаться - потрясающий образец безграничных возможностей текста. Свобода и естественность, с которой слова соединяются в живое небывалое существо, просто завораживают. (Кстати, совершенно непонятно, почему ГГ и КК, в отличие от Кистяковского и Немировой все-таки упомянувшие конкретно Удун, тем не менее, превратили «пламень Удуна» из обращения к балрогу в его гипотетическое оружие. И на заметку: судя по тому, что балрог в итоге упал в пропасть, настоящих крыльев у него все-таки нет, и летать он не умеет...)
А то, что при виде балрога эльф, уронив стрелу, вскрикивает в смятении и страхе (
a cry of dismay and fear), мягко говоря, дает неплохое представление о масштабах бедствия. Однако Гэндальфа не торопится оставить одного не только Арагорн, но и Боромир (в отношении последнего, к слову, можно пофантазировать насчет букета мотивов), более того, эти двое потом и вовсе бросаются в бой.
И Гэндальф — искорка света против огромной тьмы, маленькая, но всё же видная. И — да, пусть это в лохмотья истерпанный символ, всё равно действует. И в его гибель очень трудно поверить — отрицание сильнее. Можно даже сказать, что верить начинаешь, только проникнувшись чувствами остальных — не в последнюю очередь состоянием плачущих на бегу Сэма и Фродо и тем, что большая часть отряда даже не обратила внимания на орков-караульных — разбежались те от Арагорна, и ладно...
А снаружи яркий солнечный день. И это не только благоприятствующие беглецам обстоятельства, но и разительный контраст как со мраком Мории, так и с настроением отряда.
...Глава короткая, но чрезвычайно насыщенная: здесь и вести о группе Балина, и бой, во время которого можно оценить, насколько хороши и насколько на своем месте все члены отряда (разве что Пиппин и Мерри не особо успевают проявить себя в этом качестве), и разгадка Погибели Дарина, и схватка Гэндальфа с балрогом, и смена лидера, и выход из Мории. Очень много чего происходит «вдруг» и «неожиданно», и от скорости смены обстоятельств не всегда успеваешь прочувствовать до конца каждую сцену, а потому, дочитав, некоторое время оглушенно перевариваешь, пока всё не сходится в одну точку — вместе с Хранителями прощаешься с Гэндальфом.